Datasets:
DmitryYarov
/
aristotle_csv

Dataset card Data Studio Files Community
1
text
stringlengths
1
1.22k
Впрочем, сейчас эти все-таки следует оставить, потому что уточнять их более свойственно другой философии, так же как связанное с идеей в самом деле, даже если есть единое благо, которое совместно сказывается , или же некое отдельное само по себе благо, ясно, что человек не мог бы ни осуществить его в поступке , ни приобрести , а мы сейчас ищем именно такое.
Может показаться, что было бы лучше знать это , если иметь в виду те блага, которые можно приобретать и осуществлять ведь беря его за образец, мы лучше будем знать, что блага для нас, а зная это, сумеем их добиться.
Хотя этот довод и выглядит убедительным, он, по-видимому, противоречит наук.
Все они стремятся к известному благу и пытаются найти недостающее, однако не касаются познания .
Впрочем, непонятно, как это ни один мастер не знает такого подспорья и не пытается его найти.
И в то же время невозможно представить себе, какая польза будет ткачу или плотнику для их искусства, если они знают это самое благо , или каким образом благодаря уразумению этой идеи врач станет в каком-то смысле лучшим врачом, а военачальник - лучшим военачальником.
Ведь очевидно, что врач рассматривает здоровье не так, , а с точки зрения здоровья человека и, скорее даже, здоровья вот этого человека, ибо он врачует каждого в отдельности.
Будем считать, что об этом сказано.
.
Вернемся теперь к искомому благу ЧЕМ оно могло бы быть?
Кажется, что оно различно для различных действий и искусств одно бдаго для врачевания, другое - для военачалия и точно так же для остального.
Что же тогда вообще благо в каждом случае?
Может быть, то, ради чего все делается?
Для врачевания - это здоровье, для военачалия - победа, для строительства - дом и т.
д., а для всякого поступка и сознательного выбора - это цель, потому что именно ради нее все делают все остальное.
Поэтому, если для всего, что делается , есть некая цель, она-то и будет благом, осуществляемым в поступке , а если таких целей несколько, то соответственно и благ несколько.
Итак, избрав другой путь, рассуждение приходит все к тому же однако надо постараться прояснить это еще более.
Поскольку целей несколько, а мы выбираем из них какую-то определенную например, богатство, флейты и вообще орудия как средство для другого, постольку ясно, что не все цели конечны, .
А наивысшее благо представляется чем-то совершенным.
Следовательно, если существует только какая-то одна совершенная , она и будет искомым , если же целей несколько, то .
Цель, которую преследуют саму по себе, мы считаем более совершенной, чем та, для другого, причем цель, которую никогда не избирают как средство для другого, считаем более совершенной, чем цели, которые избирают сами по себе, так и в качестве средств для другого, а безусловно совершенной называем цель, избираемую всегда саму по себе и никогда как средство.
Принято считать, что прежде всего такой целью является счастье.
Ведь его мы всегда избираем ради него самого и никогда ради чего-то другого, в то время как почет, удовольствие, ум и всякая добродетель избираются как ради них самих ибо на каждом из этих , пусть из него ничего не следует, мы бы все-таки остановили выбор, так и ради счастья, ибо они представляются нам средствами к достижению счастья.
Счастье же никто не избирает ни ради этих , ни ради чего-то другого.
То же самое получится, если исходить из самодостаточности, потому что совершенное благо считается самодостаточным.
Понятие самодостаточности мы применяем не к одному человеку, ведущему одинокую жизнь, но к человеку вместе с родителями и детьми, женой и вообще всеми близкими и согражданами, поскольку человек - по природе общественное.
Но здесь надо принять известное ограничение в самом деле, если расширять до предков и потомков и до друзей наших друзей, то придется уйти в бесконечность.
Но это следует рассмотреть в своем месте.
мы полагаем самодостаточным то, что одно только делает жизнь достойной избрания и ни в чем не нуждающейся, а таковую мы и считаем счастьем.
Кроме того, больше всех достойно избрания, но в то же время не стоит в одном ряду с другими.
Иначе счастье, разумеется, более достойным избрания с наименьшего из благ, потому что добавлением создается перевес в благе, а большее из благ всегда достойнее избрания.
Итак, счастье как цель действий - это, очевидно, нечто совершенное, и самодостаточное.
.
Впрочем, называть счастье высшим благом кажется чем-то общепризнанным, но непременно нужно отчетливее определить еще и его суть.
Может быть, это получится, если принять во внимание назначение человека, ибо, подобно тому как у флейтиста, ваятеля и всякого мастера да и вообще , у кого есть определенное назначение и занятие , собственно благо и совершенство заключены в их деле , точно так, по-видимому, и у человека , если только для него существует назначение.
Но возможно ли, чтобы у плотника и башмачника было определенное назначение и занятие, а у человека не было бы никакого, и чтобы он по природе был бездельник ?
Если же подобно тому, как для глаза, руки, ноги и вообще каждой из частей обнаруживается определенное назначение, так и у человека можно предположить помимо всего этого определенное дело?
Тогда что бы это могло быть?
В самом деле, жизнь представляется общим как для человека, так и для растений, а искомое нами присуще только человеку.
Следовательно, нужно исключить из рассмотрения жизнь с точки зрения питания и роста .
Следующей будет жизнь с точки зрения чувства, но и она со всей очевидностью то общее, что есть и у лошади, и у быка, и у всякого живого существа.
Остается, таким образом, какая-то деятельная обладающего суждением .
.
Хотя и эта определяется двояко, следует полагать ее деятельностью.
потому что это значение, видимо, главнее.
Если назначение человека - деятельность души, согласованная с суждением или не без участия суждения, причем мы утверждаем, что назначение человека по роду тождественно назначению добропорядочного человека, как тождественно назначение кифариста и изрядного кифариста, и это верно для всех вообще случаев, а преимущества в добродетели - это добавление к делу так, дело кифариста - играть на кифаре, а дело изрядного кифариста - хорошо играть - если это так, , то человеческое благо представляет собою деятельность души сообразно добродетели, а если добродетелей несколько - то сообразно наилучшей и наиболее полной жизнь.
Ведь одна ласточка не делает весны и один день тоже точно так же ни за один день, ни за краткое время не делаются блаженными и счастливыми.
.
Итак, пусть это и будет предварительное описание блага, потому что сначала нужно, наверное, дать общий очерк, а уже потом подробное описание.
Всякий, пожалуй, может развить и разработать то, для чего есть хорошее предварительное описание, да и время в таких делах добрый подсказчик и помощник, отсюда и успехи в искусствах всякий может добавить недостающее.
Надо, однако, памятуя сказанное ранее, не добиваться точности во всем одинаково, но в каждом случае сообразовываться с предметом, подлежащим в той мере, в какой это присуще данному способу исследования .
Действительно, по-разному занимается прямым углом плотник и геометр, ибо первому с такой точностью, какая полезна для дела, а второму его суть или качества, ибо он зритель истины.
Подобным образом следует поступать и в других случаях, чтобы, , задел не больше дела был.
Не следует также для всего одинаково доискиваться причины, но в иных случаях достаточно правильно указать, что , как и в связи с началами, ибо что - это первое и начало.
Одни из начал постигаются через наведение, другие - чувством, третьи - благодаря некоему приучению , а другие еще как-то иначе.
Нужно стараться преследовать каждое начало по тому пути, который отвечает его природе, и позаботиться о правильном выделении ведь начала имеют огромное влияние на все последующее.
В самом деле, начало - это, по всей видимости, больше половины всего и благодаря выясняется многое из того, что мы ищем.
.
Исследовать это , нужно исходя не только из выводов и предпосылок определения, но также из того, что об говорят.
Ведь все, что есть, согласуется с истиной, а между ложью и истиной очень скоро обнаруживается несогласие.
Итак, блага подразделяют на три вида так называемые внешние, относящиеся к душе и относящиеся к телу, причем относящиеся к душе мы называем благами в собственном смысле слова и по преимуществу, но мы именно действия души и ее деятельности представляем относящимися к душе.
Таким образом, получается, что наше определение высшего блага и счастья правильно, по крайней мере оно согласуется с тем воззрением, которое и древнее и философами разделяется.
верно еще и потому, что целью оно называет известные действия и деятельности, ибо тем самым целью оказывается одно из благ, относящихся к душе, а не одно из внешних благ.
С определением согласуется и то , что счастливый благоденствует и живет благополучно, ибо счастьем мы выше почти было назвали некое благоденствие и благополучие .
.
По-видимому, все, что обычно видят в счастье, - все это присутствует в определении.
Одним счастьем кажется добродетель, другим - рассудительность, третьим - известная мудрость, а иным - все это вместе или что-нибудь одно в соединении с удовольствием или не без участия удовольствия есть, , и такие, что включают и внешнее благосостояние .
Одни из этих воззрений широко распространены и идут из древности, другие же разделяются немногими, однако знаменитыми людьми.
Разумно, конечно, полагать, что ни в том, ни в другом случае не заблуждаются всецело, а, напротив, хотя бы в каком-то одном отношении или даже в основном бывают правы.
Наше определение, стало быть, согласно с тех, кто определяет счастье как добродетель или как какую-то определенную добродетель, потому что добродетели как раз присуща деятельность сообразно добродетели.
И может быть, немаловажно следующее различение понимать ли под высшим благом обладание добродетелью или применение ее, склад души или деятельность.
Ибо может быть так, что имеющийся склад не исполняет никакого благого дела - скажем, когда человек спит или как-то иначе бездействует, - а при деятельности это невозможно, ибо она с необходимостью предполагает действие, причем успешное.
Подобно тому как на олимпийских состязаниях венки получают не самые красивые и сильные, а те, кто участвует в состязании ибо победители бывают из их числа, так в жизни прекрасного и благого достигают те, кто совершает правильные поступки.
И даже сама по себе жизнь доставляет им удовольствие.
Удовольствие ведь испытывают в душе, а между тем каждому то в удовольствие, любителем чего он называется.
Скажем, любителю коней - конь, любителю зрелищ - зрелища, и точно так же правосудное - любящему правое, а любящему добродетель - вообще все, сообразно добродетели.
Поэтому у большинства удовольствия борются друг с другом, ведь это такие удовольствия, которые существуют не по природе.
То же, что доставляет удовольствие любящим прекрасное , доставляет удовольствие по природе, а таковы поступки, сообразные добродетели, следовательно, они доставляют удовольствие и подобным людям, и сами по себе.
Жизнь этих людей, конечно, ничуть не нуждается в удовольствии, словно в каком-то приукрашивании, но содержит удовольствие в самой себе.
К сказанному надо добавить не является добродетельным тот, кто не радуется прекрасным поступкам, ибо и правосудным никто не назвал бы человека, который не радуется правому, а щедрым - того, кто не радуется щедрым поступкам, подобным образом - и в других случаях.
А если так, то поступки сообразные добродетели будут доставлять удовольствие сами по себе.
Более того, они в то же время добры и прекрасны, причем и то и другое в высшей степени, если только правильно судит о них добропорядочный человек, а он судит так, как мы уже сказали.
Счастье, таким образом, - это высшее и самое прекрасное , доставляющее величайшее удовольствие, причем все это нераздельно, вопреки известной делос-ской надписи Право прекрасней всего, а здоровье - лучшая участь.
Что сердцу мило добыть - вот удовольствие нам.
А ведь все это вместе присуще наилучшим деятельно-стям, а мы утверждаем, что счастье и есть эти деятельности или одна, самая из них лучшая.
Однако, по-видимому, для счастья нужны, как мы сказали, внешние блага, ибо невозможно или трудно совершать прекрасные поступки, не имея никаких средств.
Ведь многие поступки совершаются с помощью друзей, богатства и влияния в государстве, словно с помощью орудий, а лишение иного, например благородного происхождения, хорошего потомства, красоты, исключает блаженство.
Ибо едва ли счастлив безобразный с виду, дурного происхождения, одинокий и бездетный и должно быть, еще меньше если дети и друзья отвратительны или если были хорошие, да умерли.
А потому для счастья, как мы уже сказали, нужны, видимо, еще и такого рода благоприятные обстоятельства .
Именно поэтому некоторые отождествляют со счастьем удачу , в то время как другие - добродетель.
.
В этой связи ставят вопрос, есть ли счастье результат обучения, приучения или еще какого-то упражнения, дается ли оно как некая божественная доля или оно случайно?
Конечно, если вообще существует какой-нибудь дар богов людям, весьма разумно допустить, что и счастье дарится богами, тем более что это наилучшее из человеческих благ.
Но данный вопрос, вероятно, скорее принадлежит другому исследованию тем не менее ясно, что, даже если счастье не посылается богами, а является плодом добродетели и своего рода усвоения знаний или упражнения, оно все-таки относится к самым божественным вещам, ибо наградою и целью добродетели представляется наивысшее благо и нечто божественное и блаженное.
В то же время - это нечто общее для многих, ведь благодаря своего рода обучению и усердию оно может принадлежать всем, кто не увечен для добродетели.
А если быть счастливым так лучше, чем случайно, то разумно признать, что так и бывают , коль скоро сообразному с природой свойственно иметь состояние наипрекраснейшее из возможных, так же как и сообразному с искусством и со всякой причиной, а особенно с наилучшей.
Предоставлять же случаю самое великое и прекрасное было бы слишком опрометчиво.
Исследуемый вопрос проясняется также из нашего определения счастья, ибо сказано, что счастье - это определенного качества деятельность души сообразно добродетели.
Что же касается прочих , то одни из них даны как необходимое , а другие по своей природе являются подсобными и полезными орудиями.
Это, видимо, согласуется со сказанным вначале мы полагали целью науки о государстве наивысшее благо, потому что именно эта наука больше всего уделяет внимания тому, чтобы создать граждан определенного качества, т.